, когда человек в отчаянии, он думает только о том, кто ему поможет. И
именно в этот момент очень важно понять: ты сам — тот человек, который может тебе
помочь. Выход появится только в тот момент, когда ты перестаешь искать помощь на
стороне. А до тех пор ты оглядываешься, вместо того чтобы присмотреться.
Наверное, как и с любой другой сущностью? — предположил я. — Нужно
своей собственной сущностью сконцентрироваться на предмете. Затем идти внутрь
него, раздвигая внешние слои. И добраться до основания. Ведь сущность — это ничто,
которое обретает себя в конкретном содержании.
— Это как? — ты сначала поднялся на локте, а потом и вовсе сел на диван. — Я
не понял.
Сложный вопрос. Рассказывая о сущностях, становишься собакой — все
понимаешь, а сказать не можешь.
— Это трудно объяснить, — сказал я. — Ну, вот, например, человек. Он
рождается с пустой душой. Образно выражаясь, конечно. И дальше его душа, как бы,
находит себя. Она сталкивается с обстоятельствами жизни, проявляет себя в них и в
результате становится самой собой. Но ведь она и до всего этого была самой собой —
душой, но невоплощенной. И вот то, чем она была до того, как обрела себя, и есть ее
сущность.
А он продолжал
говорить:
«Чтобы быть чутким, ты должен довериться своей любви. Чтобы быть нежным, ты
должен раствориться в своей любви. Чтобы быть сильным, ты должен принадлежать
своей любви. В этом истина — чтобы быть, нужно любить.
Быть и любить — это одно и то же. А потому, тех, что не любит, просто нет. Есть
только те, кто любит. И у них — у любящих — нет пола, потому что любовь стирает
различия. Раствориться, довериться, принадлежать...»
Да, — подтвердил Гаптен. — Дурак — это абсолютная пустота, символ
просветленности. Ведь мудрый — это не тот, кто много знает о жизни. Мудрый — это
тот, кто принимает жизнь. А принимает — пустота, чистота, открытость. С другой
стороны, Дурак — это шут, так его всегда изображают на карте. Шут больше любого
короля, потому что он волен говорить правду.
****
— Анхель, ответь мне на один
вопрос: каким человеком можно манипулировать?
— Манипулировать?.. — я растерялся. — Не знаю, Данила.
— Манипулировать можно только неуверенным в себе человеком. Если человек
не уверен в себе, то у него нет собственной позиции. Он ждет, что кто-то возьмет на
себя его ответственность. Ждет, что ему скажут: «Я знаю, что к чему. Доверься мне». И
я очень благодарен Гаптену...
— Мне?.. — Гаптен удивленно посмотрел на тебя.
— Да, Гаптен, тебе. Знаешь, ты вогнал меня в краску. Там, в комнате, когда мы
впервые встретились. Ты сказал мне: «Я говорю то, что думаю. Вы можете не
соглашаться со мной. Это ваше право. Но я честен с вами. Я говорю то, что думаю,
потому что я уважаю вас и себя».
— Но, так и есть... — Гаптен пожал плечами, словно бы речь идет о совершенно
очевидных вещах.
— Да, Гаптен, — подтвердил ты. — Так и есть! И мне стало стыдно. Потому что я
неуважительно говорил с тобой — с недоверием, высокомерно. Тогда я задумался:
«Почему?» И ты снова подсказал мне. Ты сказал, что я говорю так, словно защищаюсь.
Ты сказал: «Только правда открывает путь. Правда по отношению к себе».
— Данила, ты меня пугаешь... — сказал я.
В эту секунду, глядя на твое воодушевление, я был почти уверен, что ты бредишь.
— Анхель, меня надо дослушать, прежде чем пугаться, — улыбнулся ты. — И я
подумал, а какую правду о себе я скрываю от самого себя?
Ты замолчал. Мы мчались по шоссе в направлении города. Тусклый свет фар. Где-
то впереди маячил мерседес Кассандры. Воцарившуюся тишину нарушал только
ревущий мотор нашей машины.
— Данила, какую правду? — спросил я, не имея больше сил ждать твоего ответа.
— Я ведь так до сих и не верю... — ты задумался, пытаясь найти нужное слово. —
Это трудно сказать себе: «Знаешь, дружище, а ты ведь Избранный! На твою долю
выпала ответственная работа. И никто в целом мире не сделает ее за тебя. Тебе будут
помогать, за тебя будут болеть, но сделать ее ты должен сам, потому что Избранный —
ты». Трудно это себе сказать.
Мы с Гаптеном, не сговариваясь, воскликнули вместе:
— Но ведь это так!
Вот вам так просто: «Это так!», — ты даже рассмеялся. — А мне не просто. Мне
сложно. Но потом я подумал: «Черт, если я не верю в себя, как же я сделаю то, что
должен?!» Я похож на человека, который думает, что не может ходить, и поэтому не
встает с постели. Далеко он уйдет? И я понял, что должен при знаться себе в том, в чем
я стесняюсь, или боюсь себе признаваться. Да, я — Избранный. Ужасно звучит. Но я
должен сказать это себе.
Данила, я сидел и смотрел на тебя, словно в первый раз увидел. Все думают о тебе,
как об Избранном. Даже члены этого непонятного и неизвестного нам Совета! Ты один
так не думаешь! Ты считал Избранными всех, с кем мы находили скрижали —
Кристину, Илью, Максима, Митю. Но оказывается, не думал так о себе!
И тут меня, как молнией пронзило! А что, если бы мне пришлось так о себе
думать?! Проснуться в один прекрасный день и сказать себе: «Я — Избранный!
Поздравляю тебя (то есть себя) с этим!» Это же невыносимо. Сложно. Неловко.
Страшно.
Но, с другой стороны, как без этого? Как совершить что-либо, если ты не веришь в
то, что ты можешь это совершить?! В моей голове снова, как молотом по наковальне,
прозвучали твои слова: «Я напоминаю человека, который думает, что не может ходить
и поэтому не встает с постели».
— Господи, но ведь и я делаю такую же ошибку! Я думаю: «Данила —
Избранный». Но ведь и я в каком-то смысле избранный... И что значит — «в каком-то»?
В самом непосредственном! А иначе, что я делаю здесь, с тобой в России?! Что я делаю
в этой, мчащейся в ночи, машине?!
«Кем можно манипулировать?» — я заново услышал твой вопрос. Мною! Это
сейчас и происходит! И все потому, что я не уверен в себе. Во мне червь сомнения,
ложной стыдливости, а за этим сомнением, за этим смущением — страх. Один только
страх — ничего больше! То, с чем мы боремся! Мы боремся с тем, что у нас с тобой
внутри!
Правда, правда о себе! Мы должны признаться себе, и только тогда сможем
сделать то, что должны.
— И ведь это не все, Анхель! — продолжал ты. — Не все! Я понял и еще одну
очень важную вещь. Дело не в том, что я — Избранный, а кто-то другой — не
Избранный. Это каждого касается!
— В каком смысле? — не понял я.
— В прямом, Анхель! Это ведь каждый человек в глубине души думает: «Я, на
самом деле, лучше, чем кажусь. Я могу добиться большего, нежели добился. У меня
есть таланты, о которых никто не подозревает. Во мне — Свет, Добро, Любовь».
Каждый так думает! И это правильно — Свет, Добро и Любовь есть в каждом!
Но когда человеку предстоит совершить поступок, в нем как будто что-то
ломается. И он говорит: «Нет, у меня не получится. Нет, я недостаточно хорош для
этого. Нет, у меня нет таких способностей. Нет, я так любить не смогу. Да и что я знаю
о Смыслах, о Целях, о Истинах...» Мы сами себя предаем, каждую секунду!
Данила, ты сказал очень важную вещь: человек должен верить в себя, полагаться
на самого себя, доверять самому себе. А иначе, что он может сделать? Ничего. И кто
поверит в него, если он сам в себя не верит? Кто будет доверять ему, если он сам себе
не доверяет? Никто.
Поэтому первый шаг — это поверить в себя. Не искать помощи на стороне, не
ждать, что другие тебя одобрят и поддержат, а самому это сделать. Переступить через
свой страх, через свое стеснение, сомнение, и сказать: «Да, я могу! И у меня
обязательно все получится, потому что я верю в себя!»
Первый человек, с которым мы должны найти подлинное примирение, первый
человек, с которым мы должны быть честны до предела, до абсолюта — это мы сами.
Если вокруг тебя нет мира, это значит, что внутри тебя нет мира. И только мир с самим
собой, мир и согласие в себе — преобразят действительность вокруг тебя.
— И знаешь, Анхель, — продолжил ты. — Я понял, что имел в виду тот человек
из Совета, который говорил: «Если не противится слабый, что с того? Если не
противится сильный, он становится еще сильнее».
Я удивился:
— И что же он имел в виду, Данила?
— Многие люди пытаются следовать заповедям, не обретя прежде в своей душе
подлинной силы, не найдя самих себя. Конечно, у них ничего не получается! И они
разочаровываются. «Что-то не так с этой заповедью...», — думают они. А дело-то не в
заповеди, дело в самом человеке. Он думал, его спасет заповедь, а это он должен был
дать ей новую жизнь.
Важно ведь не то, что делать, а важно — кто делает. Если человек нашел мир
внутри себя, если он нашел свою силу, если он доверился ей, чтобы он ни делал дальше,
все будет хорошо. Какая разница, что снаружи? Ценно то, что внутри. А внутри у
любого дела — человек, который его делает. Каков человек, таково и его дело.
****
Индейцы навахо считают, что если человек действительно не хочет жить, ему не
нужно прибегать к самоубийству, он умрет без внешних причин, сам. Тело человека
живо только до тех пор, пока его душа хочет продолжать свое земное существование.
Если же человек теряет желание жить, его тело, словно по команде, начинает
отказывать и разрушаться. Оно похоже на срезанный цветок: внешне — все, как
прежде, все хорошо, но смерть уже вошла в этот дом.
****
— Что он сказал? — Валерий поднял голову. — Он сказал, что я никого не
люблю. Это ужасно, но это правда. У тех, кто по-настоящему любит, не может быть
депрессии. Депрессия возникает только у тех, кто зациклен на себе. А любящий думает
о другом человеке, о том, кого он любит. И даже, если любимому человеку плохо, у
него не опустятся руки и не будет депрессии. Ему не до слез...
//
Я думал, что ответственность
— это любовь. А оказывается любовь — это ответственность.
Знаешь, Тамара, я спросил этого доктора. Я сказал ему, что вот, мол, есть сказка и
что там есть такие слова: «Мы ответственны за тех, кого приручили». И знаешь, что он
мне ответил? Знаешь?!
— Нет, Валера, я не знаю, — Тамара скривила рот.
— Он мне сказал: «Это хорошие, правильные слова. Но беда в том, что никто в
этой сказке не говорит друг другу "Я люблю тебя". Никто. Ни Маленький Принц, ни его
Цветок, ни Лис, ни — самое ужасное — сам Экзюпери. И даже когда Маленький Принц
рассказывает летчику о своей ошибке, об ошибке цветка, тот говорит лишь: "Я люблю,
когда ты смеешься". Но это не то же самое, что и "Я люблю тебя". И мальчик
погибает...».
